Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки - Виленский Лев (Лейб) Вульфович

Парк Независимости

Для города, в котором каждый квадратный метр площади дорог и важен для застройщиков, где бедная сухая земля и мало источников воды, любой парк, сквер или даже группа деревьев – это счастье. Для иерусалимцев Ган Ацмаут – Парк Независимости – это приятное зеленое пятно в центре города. История превращения городских пустырей в парки нам известна. В СССР в парки превращали не только пустыри, но и кладбища, и места захоронения строительного мусора, и много чего еще. А иной раз сам парк превращался в свалку, где валялись в беспорядке бутылки и объедки, и даже днем можно было напороться на гоп-стоп.

Парк Независимости в Иерусалиме когда-то был пустым и голым скалистым амфитеатром естественного происхождения, находившимся западней старого мусульманского кладбища и верхнего бассейна Храма, так называемого бассейна Мамилла. В его восточном конце помещались погребальные пещеры, из которых в седьмом веке сделали водосборник для дождевых вод, и брали оттуда воду для полива скудных полей в районе Иерусалима времен арабского владычества, эта традиция продолжалась крестоносцами, мамелюками и турками. Так было до начала ХХ века, когда англичане в 1918 году начали прокладку водопровода и канализации в городе Иерусалиме. Впрочем, дождей в те времена выпадало больше чем сейчас, и даже бассейн Мамилла в самой середине лета был полон воды. Но речь не об этом.

Осень в Городе

В Иерусалиме бытует легенда, что первые деревья на пустыре, отделявшем еврейские кварталы Нахлаот, Махане Йегуда и Нахалат Шива от нееврейских – Катамон и Тальбия посадили те же вездесущие гордые бритты, которым безлесный и палимый солнцем город ужасно не нравился. Таким образом, честь основания Парка Независимости принадлежит чиновникам британского мандата. Подтверждения этому я не нашел, хотя группа старых, огромных деревьев старой посадки мне помнится отчетливо. Вообще, в начале 90-ых, до своего обновления, парк представлял собой довольно дикую рощу, днем тенистую и приятную, а ночью кишащую продавцами наркотиков и гомосексуалистами, которые отчего-то облюбовали себе это место для тусовок. В середине 90-ых старые деревья вырубили – вызвав некоторое количество протестов со стороны «старых иерусалимцев», но на их месте посадили новые, обновили газоны и возвели фонтаны и каскады, в которых зажурчала, радуя глаз и слух, вода. Появились чистые удобные скамейки, на зеленом фоне прекрасно смотрелись окрестные белые дома, вырастающие в центре города как грибы, на траве выгуливали породистых собак, лежали влюблённые парочки. В парк проникло солнце, и всякого рода неприятные его ночные посетители почти полностью его покинули.

Сегодня в Парке Независимости, который, судя по всему, начал называться так с 1948 года, когда им занялось вновь основанная мэрия новой столицы, планируют построить «зеленое» кафе, экологически чистое, со вкусным меню, новую детскую площадку, специально отгородить места для выгула собак. В целом, этот маленький – по масштабам СССР – призван облагородить город. И, надо отдать ему должное, справляется с этой задачей на «пятерку».

Иерусалимский Сентрал Парк

Сентрал-Парк в Нью-Йорке стал неким символом города, слава которого звучит далеко за рубежом. По фильмам, рассказам туристов, повестям, и романам, этот огромный (340 гектаров) зеленый массив в центре Нью-Йорка представляется неким городом внутри города, священной рощей новоязыческого культа, местом, где можно отдохнуть на траве, написать роман, покататься на лодке, найти себе подругу на ночь, много чего можно сделать в огромном Сентрал-Парке, над которым поднимаются небоскребы Манхеттена.

Парк Сакера

Иерусалимский «сентрал парк», название которого для русского уха звучит несколько странно, Ган-Сакер (Парк Сакера) не достигает и десятой доли размеров своего заокеанского прототипа. 16.3 гектара – вот и вся площадь его зеленых лужаек и тенистых рощ. Но для иерусалимцев Ган-Сакер – это культовое место. В День Независимости Израиля, когда каждый уважаемый себя израильтянин занимается жаркой шашлыков, уже в ранние утренние часы собираются на прохладных от росы газонах обыватели, в целях застолбить себе и своей семье достойное место, чтобы тень была в полдень, чтобы было где поставить свой родовой мангал, где можно стоять, приспустив штаны и вывалив живот, обмахивая шкворчащее на шампурах мясо специальным веерком, поглядывая гордо на таких же соседей, переговариваясь важно и неспешно, радуясь независимости своей страны и вкусным запахам кошерного мяса.

Впрочем, не только один день в году любят коренные иерусалимцы свой Сентрал Парк. Каждый выходной, да и вечерами будних дней, когда солнце уже не столь беспощадно к прохожим, приходят в парк любители скейтборда, волейбола, баскетбола, крокета и бейсбола. Бесчиленые семьи с кучей шумных ребятишек и связками мячей всех форм и размеров любят явиться в Ган Сакер. Приходят и ультраортодоксы с колясками и десятком одетых в белые рубашечки отпрысков – покачаться на качелях, посидеть на скамеечках и на травке. Арабские семьи тоже не гнушаются посидеть рядышком, иной раз арабские и еврейские дети с удовольствием возятся рядом в песочке, заставляя поверить на пару минут в миф о сосуществовании и разрушая другой миф – о «государстве апартеида».

История Ган-Сакера довольно интересна. Когда-то в северной его части находилась арабская деревенька на несколько домиков, называемая Шейх-Бадер. Ее жители ушли в 1947 году, опасаясь мести евреев за многочисленные случаи воровства и разбоя, следы которых вели в деревеньку. Сама территория парка в годы Войны за Независимость использовалась как временный аэродром, на котором могли приземлиться небольшие самолеты, поставлявшие в осажденный Иерусалим боеприпасы, воду и провиант. После Войны за Независимость, когда впервые в своей истории Город раскололся надвое, еврейское кладбище на Масличной горе осталось в руках Иордании. Евреи стали хоронить своих покойников на западном склоне долины, которая вскоре станет городским парком. Продолжалось это недолго, поэтому кладбище само по себе не имеет больших размеров, и мало кто из молодых иерусалимцев знает о его существовании. Зато все прекрасно знают те достопримечательности и интересные места, которые окружают Ган Сакер. Это – прежде всего Кнессет с его Садом Роз, здание Верховного Суда, Музей Израиля, Правительственный квартал, кампус Еврейского университета в Гиват-Раме, здание новейшего кинотеатра «Синема-Сити», исторический квартал Нахлаот с востока и «птичья обсерватория» с запада.

На «птичьей обсерватории» хотелось бы остановиться особо – это место представляет собой последний приют для певчих птичек, которые летят в Африку с севера. Далее их будут ждать пустынные горы и вади Негева и Синайского полуострова. Здесь птички делают остановку и отъедаются перед полетом через пустыню. В 1994 году орнитологи Иерусалимского университета построили «птичью обсерваторию» в укромном уголке Ган-Сакер. Здесь птиц подкармливают, окольцовывают, наблюдают за их поведением. Более крупные птицы, например, аисты, пролетают над Иерусалимом и не садятся – их полет проходит выше, и они парят в теплых струях воздуха, обходя Город с востока, по пустынному маршруту, и лишь курлыканье птичьих стай напоминает иерусалимцам о приходе осени или весны – сообразно направлению полета птиц.

План Ган-Сакер разработали парковые архитекторы Липа Яалом и Дан Цур в 1965 году, они распланировали его как английский парк, со свободно стоящими деревьями, обширными газонами и тенистыми уголками. Возможно, они бессознательно пытались сотворить нечто подобное Гайд-парку в Лондоне. Кое в чем им это удалось. В Ган-Сакер часто происходят политические демонстрации, иной раз на его территории, прямо на зелени газонов, возникают палаточные городки с разного рода лозунгами. Горожане уже привыкли к ним, и совершенно не обращают на «протестантов» внимания. Их больше привлекает зелень, открытые поляны и детские площадки, раскинувшиеся в долине между высокими зданиями Кирьят-Вольфсон с одной стороны и Кнессета с другой стороны. А любители истории и археологии могут прогуляться к югу от Ган-Сакер, где в долине Креста расположился одноименный монастырь Креста, принадлежавший когда-то грузинской, а сегодня греческой православной церкви.